Алла Кузнецова, Молчаливый Глюк. Я не со зла, я по маразму!
Сначала отчет: "населена роботами". Т.е. телефоны не отвечают. Нашла телефон завотделением - он тоже. В принципе, живые там есть, потому что в приемной главврача ответили (я решила, что на сайте не те телефоны, позвонила, спросила. Те. Только не отвечают.). Набираю каждые 15 минут, по часам. Обещали консультацию хирурга, но пока еще не. Вот напишу пост - и устрою "звонок другу" (т.е. как раз не другу, а начмеду).
Тем временем же поговорим опять о книгах.
Вот два описания боксерского поединка.
"А через неделю я буквально возненавидел его. Устраивали товарищеский матч по боксу. Против сержанта выступал наш офицер, мастер спорта. Начался бой. Ты бы видел, Марат, эти светло-синие глаза! Страшные глаза. В первом раунде мастер послал сержанта в нокдаун. Шум, крик поднялся. Вскочил сержант. Спокоен, сосредоточен. Только глаза… страшные глаза.
Два раза затем отлеживался на полу мастер, зрители требовали прекратить бой за явным преимуществом сержанта. Наш офицер ни в какую, да и судья не вмешивается (знаешь их нравы), а сатана голубоглазый, как автомат: сериями бьет, крюками, апперкотами… без передышки. В третьем раунде нокаутировал мастера, да еще как! Полчаса приходил в сознание человек."
"И все же в жизни «Викинга» был момент, принесший некоторое разочарование. Это случилось в сорок третьем году в Тегеране. Он вышел на ринг, в противоположном углу стоял русский офицер, мастер спорта. «Мастер! — ухмыльнулся Фрэнк. — Тебя унесут в первом раунде». Фрэнк не сомневался в победе, ибо не знал поражений.
Прозвучал гонг, боксеры сошлись, и через полминуты зал взревел тысячью голосов: Стенли очутился на полу! В голове гремели колокола, подгибались ноги, и все же он поднялся. «Грогги! У него грогги!..» — услышал Фрэнк чей-то изумленный возглас и понял, что это о нем, это он в состоянии грогги!
— Бой! — скомандовал судья.
Проведи противник еще такой же удар — и все было бы кончено: Фрэнк чувствовал себя слабым, как младенец. Но русский медлил, а на вторичный окрик судьи «Бой!» ответил:
— Подожду… «Плывет» парень. Пусть опомнится.
«Плывет» — русский синоним английского «грогги». Это хорошо знал Стенли и… возненавидел противника. Он понял, что имеет дело с рыцарем-идеалистом. Первый раунд Фрэнк дотянул в непрерывных клинчах. Обхватив руками русского боксера, он напряженно вспоминал наиболее эффективные и незаметные для зрителя, запрещенные приемы, уничтожающие противника. В конце раунда, входя в очередной клинч, Фрэнку удалось ударить русского головой в живот, и он со злорадством убедился, что идеалист потрясен. Дальше все пошло как по маслу: русский «нарвался» на удар в висок, затем «случайно» получил головой в подбородок… Теперь оставалось только добить его в честном бою. Трижды побывал русский в нокдауне и все же упрямо лез на Фрэнка, словно тело его было отлито из стали. Потомку викингов казалось, что на него наседают несколько боксеров. Он рассвирепел. Завидев на миг открытый подбородок, Фрэнк послал удар зверской силы, вложив в него всю свою ненависть к противнику, к его миру."
Почему-то мне очень хочется поменять в этих двух отрывках рассказчиков (чтобы первый излагал Стенли, второй - наш офицер). Впрочем, с другой стороны, что лучше - разоблачение врага (мира капитала и т.д.) чужими устами или же его собственными?.. Да и подтверждение силы "своих". С третьей стороны, понятно, что это разоблачение все равно искусственное, "авторское". С четвертой стороны...
Тем временем же поговорим опять о книгах.
Вот два описания боксерского поединка.
"А через неделю я буквально возненавидел его. Устраивали товарищеский матч по боксу. Против сержанта выступал наш офицер, мастер спорта. Начался бой. Ты бы видел, Марат, эти светло-синие глаза! Страшные глаза. В первом раунде мастер послал сержанта в нокдаун. Шум, крик поднялся. Вскочил сержант. Спокоен, сосредоточен. Только глаза… страшные глаза.
Два раза затем отлеживался на полу мастер, зрители требовали прекратить бой за явным преимуществом сержанта. Наш офицер ни в какую, да и судья не вмешивается (знаешь их нравы), а сатана голубоглазый, как автомат: сериями бьет, крюками, апперкотами… без передышки. В третьем раунде нокаутировал мастера, да еще как! Полчаса приходил в сознание человек."
"И все же в жизни «Викинга» был момент, принесший некоторое разочарование. Это случилось в сорок третьем году в Тегеране. Он вышел на ринг, в противоположном углу стоял русский офицер, мастер спорта. «Мастер! — ухмыльнулся Фрэнк. — Тебя унесут в первом раунде». Фрэнк не сомневался в победе, ибо не знал поражений.
Прозвучал гонг, боксеры сошлись, и через полминуты зал взревел тысячью голосов: Стенли очутился на полу! В голове гремели колокола, подгибались ноги, и все же он поднялся. «Грогги! У него грогги!..» — услышал Фрэнк чей-то изумленный возглас и понял, что это о нем, это он в состоянии грогги!
— Бой! — скомандовал судья.
Проведи противник еще такой же удар — и все было бы кончено: Фрэнк чувствовал себя слабым, как младенец. Но русский медлил, а на вторичный окрик судьи «Бой!» ответил:
— Подожду… «Плывет» парень. Пусть опомнится.
«Плывет» — русский синоним английского «грогги». Это хорошо знал Стенли и… возненавидел противника. Он понял, что имеет дело с рыцарем-идеалистом. Первый раунд Фрэнк дотянул в непрерывных клинчах. Обхватив руками русского боксера, он напряженно вспоминал наиболее эффективные и незаметные для зрителя, запрещенные приемы, уничтожающие противника. В конце раунда, входя в очередной клинч, Фрэнку удалось ударить русского головой в живот, и он со злорадством убедился, что идеалист потрясен. Дальше все пошло как по маслу: русский «нарвался» на удар в висок, затем «случайно» получил головой в подбородок… Теперь оставалось только добить его в честном бою. Трижды побывал русский в нокдауне и все же упрямо лез на Фрэнка, словно тело его было отлито из стали. Потомку викингов казалось, что на него наседают несколько боксеров. Он рассвирепел. Завидев на миг открытый подбородок, Фрэнк послал удар зверской силы, вложив в него всю свою ненависть к противнику, к его миру."
Почему-то мне очень хочется поменять в этих двух отрывках рассказчиков (чтобы первый излагал Стенли, второй - наш офицер). Впрочем, с другой стороны, что лучше - разоблачение врага (мира капитала и т.д.) чужими устами или же его собственными?.. Да и подтверждение силы "своих". С третьей стороны, понятно, что это разоблачение все равно искусственное, "авторское". С четвертой стороны...
. И просто хороший человек. Жаль, что в те годы, когда мы с ней общались, я не могла оценить ее глубины и душевных качеств. Впрочем, так всегда.
